Света Афанасьева называли "русским Шагалом". Он автор приблизительно пятисот миниатюрных работ. Пару сотен их он роздал едва знакомым и совсем незнакомым людям: за четвертинку водки или кружку пива. Эти работы вряд ли надолго сохранятся. Сотни три осталось у его друзей - таких же, как и он неофициальных художников 1970-х годов, а также поэтов, писателей, искусствоведов...

Кто же подсказал Афанасьеву работать в жанре миниатюры? Подсказала советская тюрьма...

Святослав Афанасьев родился 4 мая 1938 года в Ташкенте в семье заслуженного деятеля искусств Узбекской ССР, главного художника Театра оперы и балета имени А.Навои Вячеслава Александровича Афанасьева и артистки балета москвички Зои Алексеевны. В возрасте трех лет Святослав начинает рисовать и своими столь ранними успехами удивляет и радует родителей.

В 1947 году, после смерти отца, Святослав с матерью переезжают в Москву. Здесь он поначалу совмещает обучение в средней школе с занятиями в студии изобразительного искусства при Московском городском доме пионеров. Примерно через год после переезда Святослав поступает по конкурсу в Среднюю художественную школу при Суриковском институте, где обучается до восьмого класса. В мае 1955 года ему, однако, пришлось оставить школу из-за тяжелого материального положения в семье и поступить на работу художником в цех диарамно-прикладного искусства Художественного фонда РСФСР.

Во время обучения Афанасьев постоянно участвовал в детских городских и всесоюзных художественных выставках, где почти всегда занимал призовые места. Так, в 1956 году на Международной детской выставке в Индии из числа представителей 57 стран мира он был удостоен второй премии. Затем, уже как сотрудник Фонда, в 1964 году за серию плакатов получил специальную грамоту и денежную премию от Союза художников и Художественного фонда РСФСР.

В 1966 году за мелкую кражу Святослав Афанасьев был осужден сроком на один год лишения свободы. Однако после освобождения был прописан в Москве и даже поступил на работу в прежнюю художественную организацию. Но тем не менее начало "зонской" биографии Святослава было положено. В 1972 году он вторично осужден, теперь уже на четыре года лишения свободы. После освобождения жил в поселке Санино Владимирской области, где работал на доке. Вскоре получил третью судимость. Лишь в 1983 году Святослав вновь переехал в Москву к матери, с которой и прожил почти до смерти (мать умерла немногим раньше него). С 1983 по 1990 годы он работал монтером путей на Ярославской железной дороге.

Таковы внешние вехи биографии Афанасьева, которые повествуют о нем достаточно полно, но далеко не исчерпывающе. Прежде всего, необходимо сделать некоторые существенные пояснения. Святослав Афанасьев, несмотря на свои неоднократные "отсидки", не был диссидентом в узком значении этого слова. Скорее, в его поступках и поведении проявилась некая весьма распространенная тогда стихийная асоциальность с ее бессознательным уходом в непреходящее похмельное веселье и спонтанный компанейский дебош - эти частые предтечи "зонской романтики". Человек горячего "живописного" темперамента и быстрого, но добродушного импульса, Афанасьев, очевидно, не вписывался в удушающие рамки показного брежневского благополучия 70-х годов, за которым, однако, стояла гнетущая духовная реакция.

В среде интеллигенции начинается массовое бегство от неблагоприятного социума, и одним из парадоксальных способов выпадения из общественного контекста можно считать и уход в "зону". Для Святослава Афанасьева его тюремные годы сыграли двоякую роль. С одной стороны, они стали концом его во многом удачной карьеры художника-оформителя — и это фактор отрицательный. С другой же стороны, именно во время второго заключения (1973-76 годы) была написана основная часть работ, сделавших его во многом неповторимым художником, - и это, бесспорно, положительный момент.

Можно сказать, что Святослав Афанасьев волею судьбы создал особый жанр советской "тюремной миниатюры". Его очень небольшие живописные работы, выполненные в технике масла по проклеенной бумаге, как правило, по размеру не превышают габаритов пачки весьма популярных в то время сигарет "Прима". В коробках из-под "Примы" Святослав хранил в "зоне" свои произведения и пересылал их "на волю". И вот здесь мы подходим к самому интересному, ибо вступаем в мир Святославовых миниатюр... Об этом мире непросто писать, так как почти невозможно отстроить в виде логически законченных словесных формул причудливую, искрящуюся, завораживающую стихию его неуемной живописной фантазии.

В общепринятой дилемме между "учеными" и "неучеными" художниками Афанасьев, скорее, относится ко второй группе, так как по природе своей он мастер почти не рассуждающий, предельно не концептуальный. Его живопись эмоциональна, темпераментна, горяча (даже когда речь идет о холодном колорите), очень чувственна и телесна, но вместе с тем изящна, тонка, нежна, возвышенна и одухотворенна.

Если мы наугад откроем альбом с его работами, перед нами окажутся то белый голубь, охраняющий драгоценную шапку Мономаха, то почти кустодиевская пышнотелая и розовогрудая русская красавица, то лунно-серебристые русалки под звездным небом или даже почти античная Леда с лебедем. Но чаще всего в миниатюрах Святослава мы сталкиваемся с пронзительно родным миром захолустной русской деревеньки с ее покосившимися от времени бурыми домишками, затерянными среди непролазных сугробов или глинистого бездорожья. И здесь сразу же нужно оговориться: живописные мотивы Святослава Афанасьева крайне редко имеют непосредственное отношение к реальности. Как правило, это искрящаяся, игристая, как вино, фантазия. Его "деревеньки" населены причудливыми, разноцветными сивками-бурками, пляшущими или грустящими скоморохами, важно плывущими лебедями, пролетающими над маковками церквей сиринами, прогуливающимися бабами, поющими гармонистами или степенно вышагивающими медведями, скачущими коромыслами, ведрами и горшками, летающими подсвечниками...

Этот причудливый, сказочный, иронично-веселый и забавно-грустный мир пряничной, лубочной Руси соотносим с реальностью только лишь, пожалуй, своей абсурдной алогичностью и безграничной парадоксальностью. Что же касается "живой" провинциальной отечественной действительности, вращающейся тогда по преимуществу вокруг питейных заведений и убогих продовольственных магазинов, то она заявляет о себе лишь в сравнительно немногих вещах Афанасьева, которые в ряду прочих миниатюр сразу приобретают все тот же фольклорный, анекдотично-лубочный оттенок.

Но наряду с уже названными мотивами и персонажами есть у художника еще одна особая тема - это живопись религиозная. Однако религиозные миниатюры Святослава не иконы в строгом смысле этого понятия. Они, пожалуй, слишком индивидуальны, но не в том плане, то служат портретами конкретных моделей. Скорее, они - образ смятенной, кающейся души самого художника и одновременно один из нелегких путей ее очищения. Нечто чистое, крылатое, заоблачно высокое и безгрешное соседствует в картинках Афанасьева с незатейливой похмельной балагурной повседневностью почти так же просто и естественно, как в натуре самого Святослава тесно уживались загульный пропойца-грешник и глубоко религиозный православный смиренник, иной раз по несколько месяцев, а то и по году, проводящий в посте и молитве.

Но для нас значение настоящего художника заключается, прежде всего, не в его жизни, какой бы захватывающей она ни была, а в его искусстве. И здесь не потребуется слишком много слов для уяснения того, что живопись Святослава Афанасьева исключительно хороша. Его работы можно без устали разглядывать часами, как будто в вакуум мироздания, бесконечно погружаясь в драгоценную вязкую плазму его красок. Хотя Святослав подчас примитивен и нарочито лубочен в своих построениях, но не стоит обманываться на этот счет. Перед нами та самая кажущаяся простота и наивность, за которой стоит хорошая школа, большое мастерство и волею Божьей сильный талант.

Всячески подчеркивая уникальность и самобытность Святослава, не следует, однако, думать, что Афанасьев абсолютно выпадал из современного ему художественного контекста. Разумеется, с официальным брежневским, так называемым "манежным" искусством (отчетные выставки в Центральном Манеже) он не имел ничего общего, но переклички с некоторыми "строптивыми" "семидесятниками" найти можно. Например, такая важная черта их искусства, как обращение к народному творчеству и примитивизму начала XX века, вполне справедлива как для настоящих "китов" 1970-х годов - Оскара Рабина или Татьяны Назаренко, - так и для живописи Афанасьева. Но если на уровне сюжетном подобные аналогии легко прослеживаются, то живописная манера Святослава гораздо более обособленна, что опять же может рассматриваться как примета эпохи, ибо то было время маленьких индивидуальных стилей.

В итоге Святослав Афанасьев предстает как живописец очень цельный и вместе с тем многоплановый, хотя мы и не можем говорить о его сколько-нибудь заметной творческой эволюции. И дело здесь не столько в спрессованном времени его реальной работы, сколько в самом художественном принципе, построенном на бесконечно варьируемой самоцитатности и самоповторе. Но и это тоже одна из примет отечественного искусства 1970-х годов, представителем которого он в полной мере может считаться.

Святослав Афанасьев скончался 6 августа 1993 года, но до сих пор очень трудно поверить в то, что его больше нет, что он уже никогда не нагрянет в гости со своей резкой, угловатой манерой общения, не "стрельнет" "до лучших времен" на водку и вслед за тем не объяснится мимоходом в искренней безнадежной любви... Но воздавая светлую память навсегда ушедшему от нас мастеру, пожелаем долгого и счастливого пути его страстному и, на редкость, доброму искусству!

Работы Афанасьева находятся в Mузее современного искусства в Москве, а также в частных коллекциях в России и за рубежом.

Е.В. Грибоносова-Гребнева

Опубликовано с небольшими сокращениями
с любезного разрешения автора

26 Август 2001